Люблю Тебя сейчас
не тайно – напоказ.
Не "после" и не "до" в лучах Твоих сгораю.
Навзрыд или смеясь,
но я люблю сейчас,
а в прошлом – не хочу, а в будущем – не знаю.
В прошедшем "Я любил" –
печальнее могил,
всё нежное во мне бескрылит и стреножит.
Хотя поэт поэтов говорил:
"Я вас любил, любовь ещё быть может..."
Так говорят о брошенном, отцветшем –
и в этом жалость есть и снисходительность,
как к свергнутому с трона королю.
Есть в этом сожаленье об ушедшем,
стремленье, где утеряна стремительность,
и как бы недоверье к "Я люблю".
Люблю Тебя теперь –
без пятен, без потерь.
Мой век стоит сейчас – я вен не перережу!
Во время, в продолжение теперь –
я прошлым не дышу и будущим не брежу.
Приду и вброд и вплавь
к Тебе – хоть обезглавь! –
с цепями на ногах и с гирями по пуду.
Ты только по ошибке не заставь,
чтоб после "Я люблю" добавил я "и буду".
Есть горечь в этом "буду", как ни странно,
подделанная подпись, червоточина
и лаз для отступленья про запас,
бесцветный яд на самом дне стакана
и, словно настоящему пощёчина, –
сомненье в том, что "Я люблю" – сейчас.
Смотрю французский сон
с обилием времён,
где в будущем – не так, а в прошлом – по-другому.
К позорному столбу я пригвождён,
к барьеру вызван я – языковому.
Ах – разность в языках!
Не положенье – крах!
Но выход мы вдвоём поищем – и обрящем!
Люблю Тебя и в прошлых временах –
и в будущем, и в прошлом настоящем!
(В. Высоцкий)